Дочь тысячи джеддаков - Страница 45

Я осторожно открыл дверь моего помещения и, сопровождаемый Вулой, нашел внутреннюю из больших дверей. Мне пришла в голову безумная мысль – попробовать подействовать на огромные дверные замки девятью мысленными волнами, которые я прочитал в уме моего хозяина.

Тихонько миновав коридор за коридором, покружив по переходам, которые вели то туда, то сюда, я наконец достиг большой залы, в которой был сегодня утром. Нигде не видел я своего хозяина и не знал, где он находится ночью.

Я готов был смело войти туда, когда слабый шум позади меня заставил меня отступить в тень, за выступ коридора. Потянув за собой Вулу, я скорчился в темноте.

Едва я успел спрятаться, как старик прошел мимо меня, и когда он вошел в слабо освещенную комнату, в которую я собирался войти, я увидел, что он держал в руке тонкий длинный кинжал, который стал точить о камень. Он собирался, по-видимому, осмотреть радиолампы, что должно было занять около тридцати минут, а затем вернуться в мою спальню и прикончить меня.

Когда он прошел по большой зале и исчез на лестнице, которая вела к радиолампам, я бесшумно выскользнул из моего укрытия и наткнулся на большую внутреннюю дверь, из тех трех, которые отделяли меня от свободы.

Сосредоточив все мысли на массивном замке, я бросил против него девять мыслительных волн. Затаив дыхание, я ждал – и вот огромная дверь мягко сдвинулась передо мной и бесшумно повернулась в сторону. Одна за другой, остальные двери открылись по моему приказанию, и мы с Вулой шагнули в наружный мрак – свободные, но в немного лучшем состоянии, чем были раньше, исключая то, что на этот раз наши желудки были полны.

Торопясь выйти из тени огромного строения, я пошел по первой из перекрещивающихся дорог, намереваясь дойти до заставы города как можно скорее. Я достиг ее перед рассветом и, войдя в ограду, принялся искать каких-либо признаков жизни.

Кругом были низкие, неопределенной формы строения из бетона, запертые неподвижными дверями. Мои стуки и крик не вызвали никакого ответа. Усталый и изможденный бессонницей, я растянулся на почве и, приказав Вуле сторожить, уснул.

Немного спустя я проснулся от его страшного рычания. Открыв глаза, я увидел трех красных марсиан; они стояли на близком расстоянии от нас и целились в меня из своих ружей.

– Я безоружен и не враг, – поспешил я им объяснить, – я был в плену у зеленых и теперь иду в Зоданг. Все, что я прошу – это пищи и отдыха для меня и собаки и точные указания, как мне достигнуть места моего назначения.

Они опустили ружья и дружелюбно приблизились ко мне, касаясь правой рукой моего левого плеча, согласно обычной у них формой приветствия и, задавая мне множество вопросов относительно меня самого и моих странствий. Затем они отвели меня в дом одного из них, находившийся поблизости.

Постройки, в которые я стучался рано утром, были заняты только складами; собственно дома стояли в роще огромных деревьев, и как все марсианские дома, поднимались на ночь на сорок или пятьдесят футов от почвы на широкой металлической колонне, которая выдвигалась туда и обратно по каналу, уходящему в почву, и управлялась сложной радиомашиной, помещенной в доме. Вместо того чтобы возиться с засовами и решетками для своего жилья, красные марсиане просто поднимали его от греха вверх на всю ночь. Они имели также особые способы подниматься и опускаться, если хотели туда войти.

Встретившие меня три брата с их женами и детьми, занимали три одинаковых дома в этом сельском поселке. Они сами не были земледельцами, так как состояли офицерами на службе правительства. Работы выполнялись домашними военнопленными, преступниками и конфискованными бакалаврами, которые были слишком бедны, чтобы выплатить высокий налог, который все красно-марсианские правительства налагали на священников. Они были олицетворением сердечности и гостеприимства; я провел у них несколько дней, отдыхая и приходя а себя после моего долгого и трудного путешествия.

Когда они выслушали мою историю – я пропустил только всякое воспоминание о Дее Торис и старике в атмосферном сооружении – они посоветовали мне окрасить мое тело, чтобы как можно больше походить на человека их расы, и затем попробовать поискать себе службу в Зоданге в армии или во флоте.

– Слишком мало шансов, чтобы вашему рассказу поверили, пока вы не докажете вашу правдивость и не подружитесь с высшей придворной знатью. Это вам легче всего сделать посредством военной службы, потому что мы – воинственный народ Барсума, – объяснил один из них, – и мы отнесемся с наибольшим расположением к человеку, который умеет сражаться.

Когда я был готов к отъезду, они снабдили меня маленьким домашним бычком, который ходит под седлом у всех красных марсиан. Животное это ростом с лошадь и очень коротко, но цветом и формами в точности соответствует своему большому и свирепому дикому родственнику – тоту.

Братья достали мне красного масла, которым я вымазал все свое тело; один из них постриг мне волосы по моде того времени – квадратом сзади и кольцами спереди – так что я мог пройти по всему Барсуму как полноправный красный марсианин. Мое оружие и украшения также были обновлены в стиле зодангского джентльмена, происходящего из рода Пторов – такова была фамилия моих благодетелей.

Они наполнили маленький мешок, висевший у меня на боку, зодангской монетой. Средства обмена на Марсе не отличаются от наших только у них монеты овальные. Бумажные деньги изготовляются отдельными лицами по мере надобности, и выкупаются в течение двух лет. Если кто-нибудь выпустил больше денег, чем может выкупить, то правительство удовлетворяет его кредиторов, а затем несостоятельный должник работает на ферме или в копях, которые составляют собственность правительства. Туда попадают не только должники, было бы слишком трудно найти достаточно добровольцев, чтобы возделывать обширные изолированные сельскохозяйственные местности Марса, которые тянутся от полюса до полюса узкими лентами, через пространства, населенные дикими зверями и дикими людьми.